- Дедушка, а когда лучше жилось - при Сталине или сейчас?
- Дык при Сталине!
- И чем же так лучше? Людей вон сажали, голод был, бесправие...
- А при Сталине у меня *** стоял!

(Любимый концептуальный анекдот Чемодана Без Ручки)


Тут nedostreljani предложил своим френдам поделиться мыслями о том,ЧТО: для вас, дорогие други и подруги, в том юношеско-девичьем прошлом лучше конкретно?
( И что конкретно? )

В октябре у нас ушли многие из родных и близких. Есть в этом некий высокий смысл. Граница октября и ноября, очередная поворотная точка года (у кельтов известная как Самайн). Урожай убран, собран, пора ему в закром. А впереди зима. Ты созрел? Созрел. Вот тебя и сжали и кладут в закром накануне зимы. И земля ещё мягкая, копать будет легко. И аще не умрет, не оживет.

Ольга Михайловна Римская-Корсакова ушла 18 октября 1987 г. Любопытно, что на сайтах, которые мне удалось нагуглить, точной даты смерти Ольги Михайловны нет, указан только год, а в этом родословии Римских-Корсаковых стоит 8 декабря 1987 г. Но мама моя помнит точно - Ольга Михайловна была её Учителем. Не только наставницей в минералогии, которой матушка посвятила всю последующую жизнь, но и Учителем духовным, жизненным. Было ей не так уж и много - 73 года.

Она была внучкой Николая Андреевича Римского-Корсакова. Я, конечно, знала, что был такой композитор, но в моей тринадцатилетней голове (я познакомилась с Ольгой Михайловной, когда мне было 13) как-то не укладывалось, что у великих бывают семьи, дети, внуки - в моём представлении они рождались сразу бронзовыми. Поэтому я кое-как приняла мысль, что Ольга Михайловна - внучка композитора, но была уверена, что деда своего она не помнит - ведь все великие были в каком-то давнем-давнем, совершенно мифологическом прошлом, куда никакие внуки не дотянутся. Оказалось позже, что помнит она деда прекрасно, и много рассказывала о нём - но не мне. Я, тринадцатилетняя дурочка, не понимала тогда, что надо вытащить из Ольги Михайловны как можно больше рассказов о деде и записать их. Фольклорист во мне тогда ещё не проснулся, а подсказать было некому.
( Дальше )

Мама свято хранит память о своей Наставнице. Я же знала её куда меньше, о чём сожалею теперь, ибо Ольга Михайловна была солнечный и очень открытый для общения человек. И тем не менее - и от себя желаю: светлая ей память.

В связи с алкоголическими раздумьями и нахлынувшими воспоминаниями подумала вот о чём. Есть вещи, которые даже в осыпанных алкоголем мозгах всё равно помнятся и воспринимаются человеком адекватно.

Моя матушка рассказывала. В те времена, когда дереьвя были большими Академгородок только начинался, и мы только-только переехали в квартиру с нехорошим номером 13 в 17-м доме по Цветному проезду (вернее, не мы, а она - я была тогда у бабушки), звонившим в двери открывали не спрашивая "кто?", да и замки вставляли не сразу - а те, что ставили строители, можно было открыть соседским ключом. Впрочем, помню, что на нашей двери довольно быстро появился английский замок - дверь из-за него с грохотом захлопывалась.
( Три истории о многих буквах )
Удивительно мне, как всё-таки даже в свинском состоянии сохраняются в человеках и островки разума, и крупицы памяти о чём-то для них важном. И инстинкт самосохранения иногда ведь не отключается, что уж совсем странно - пьяному море по колено, да лужа по уши.

Один человек рассказывал мне на днях.
Было это, наверное, году в 95-м или 96-м (между началом первой чеченской кампании в конце 1994 г. и посадкой данного товарища в 98-м). Начальнику ГУВД передали информацию, что в Новосибирск на поезде таком-то едет группа чеченских аксакалов - так сказать, прийти, раскинуться клоками, повиснуть чем-то на дубах, подобно омеле или падубу, и пустить корни. А там, ежу ясно, и соплеменники подтянутся.

Вызвало тогда милицейское начальство к себе начальство бандитическое. Это мой информант так охарактеризовал контингент - "бандиты". И объяснил, что были "спортсмены", а были "уголовники", и "уголовников" и "спортсмены", и милиция презирали и в акцию, о которой пойдёт речь, не приглашали. Я по наивности своей думала, что бандиты - они все уголовники, а вот, оказывается, не приведи Господь "спортсмену" такое брякнуть - как Бог свят, огорчится.

Да, так вот и сказал будто бы начальник ГУВД по Новосибирской области бандитам такую речь:

- Делайте что хотите, только чтоб ни один из них (чеченцев то есть) на землю у нас не ступил. Никого задерживать не будут, даже тех, кто в розыске, про незарегистрированные стволы вообще речи нет.

И вот, по словам моего рассказчика, два вагона от того поезда отцепили и отогнали в технический тупик. Его окружили сплошь серьёзные люди, многие из которых, включая и рассказывавшего, были в розыске по весьма серьёзным делам. И все с оружием. Незарегистрированным, конечно. И даже бронированный грузовик пригнали. И так стояли бандиты кружочком, а с ними - начальник ГУВД, пока не прицепили те два вагона с чеченцами к тепловозу и не отправили восвояси обратно на запад, через Омск. И на каких станциях тот мини-поезд останавливался, везде его так же окружали вооружённые бандиты. И не знаю, как где, а в Новосибирске начальник ГУВД своё слово сдержал - никого из разыскиваемых с той акции не взяли.

Ну, и сколько-то лет спустя, когда ездил мой рассказчик по каким-то своим хитрым делам в Чечню (забыла спросить, до отсидки или после - наверное, всё-таки до), чеченцы будто бы сказали ему, что, дескать, город Новосибирск очень зауважали, затем что-де тамошние серьёзные люди в Сибири им укорениться не дали.

За что купила, сугубо за то и продала. Не знаю, может, рассказывавший мне лапши на уши навешал. Но, во всяком случае, я его спросила, можно ли про это рассказывать теперь, а он сказал, что можно, потому что, мол, из тех, кто тогда на путях стоял, в живых мало кто остался. А сам он, дескать, кабы не сел, так тоже бы уже покоился.

Вот такая "устная история". А я тут живу мирным обывателем, душистый горошек на балконе выращиваю!

Тётушка мамина, та, что неожиданно на фронт уехала, всегда, как я уже говорила, была стопроцентной женщиной. И остаётся до сих пор, продли Господь её дни.

Муж её, дядя Андрей, на войне не только контужен был, но и заболел туберкулёзом. Довольно тяжело - но тётушка его героически выхаживала и вытащила. Сохранилась фотография, года, по-моему, 46-го или 47-го - они в Крыму, он в своей лётной форме, она в каком-то лёгоньком крепдешиновом платьице. Он длинный и худущий, она маленькая и пухленькая, несмотря на все военные и послевоенные лишения. Обоим немного за тридцать, оба невозможно молодые и очень красивые - опять же несмотря ни на что.

Дядюшка, как было уже сказано, отличался немалым обаянием, да в придачу к тому был очень умён и по-человечески интересен. Многие годы он преподавал в Киевском университете и даже был деканом своего факультета. Понятно, что такой мужчина пользовался повышенным вниманием студенток и аспиранток. Семейное предание умалчивает, насколько он оставался глух к проявлением этого внимания, но полагаю, что ему хватало благоразумия не ставить под угрозу свою карьеру ради "аморалки" (времена были строгие, с партийными собраниями, на которых могли до последнего винтика разобрать чей-нибудь "облико морале"). Ну, а ещё более благоразумно было не вызывать тётушкиного гнева.
( История )

Муся тут написала, как её знакомая в 65 лет с целлюлитом и избыточным весом замуж вышла.

А я вовсе и не удивилась. И коль уж пошла такая тема, предамся опять мемуарам о моей тётеньке, то есть двоюродной бабушке, младшей из прадедовых четырёх дочерей. Я уж рассказывала, как она, едучи с сестрой, моей бабушкой, в эвакуацию в Самарканд, уехала на фронт, и как её миновали Козни Украинских Националистов.

Когда ей было как раз немногим за 60, первый муж её, дядя Андрей, с которым она прошла всю войну, умер. На войне он был тяжко контужен, и с годами это сказалось на его здоровье. Время от времени он начинал впадать в беспокойство, и приходилось укладывать его в специальный санаторий. Под конец жизни он, похоже, оттуда почти не выходил - я ни разу с ним в то время не сталкивалась у тётки дома, зато она, практически каждый вечер в будние дни и непременно в один из выходных после работы забегала в парикмахерскую - сделать укладку или просто поправить причёску, а потом, как всегда элегантная, при украшениях, но с тяжёлыми сумками, в которых были упакованы всякие домашние гостинцы, ехала куда-то на окраину Киева - к мужу. Её представление о любви жёстко включало в себя понятие долга, при всём внешнем тётушкином легкомыслии.

Овдовев, она сказала сёстрам и друзьям, что выдержит, как и полагается, годичный траур, -
- А потом, - объявила она, мило надув свои пухлые, как у Зои Фёдоровой, губки, - я выйду замуж!
( Дальше )

Самая младшая из четырёх дочерей моего прадеда, живая и относительно здравствующая в свои 93 года, была красавица. В ней сочеталось женское кокетство, некоторое легкомыслие и невероятный шарм - и совершенно железная деловая хватка вкупе с высочайшим профессионализмом. Много лет она возглавляла один из отделов в Музее природоведения в Киеве. От дел она давно отошла - а шарм и кокетство, вообразите себе, остались. Она раз в месяц посещает парикмахера и делает укладку, она каждое утро, пока не встал муж, приводит себя в порядок и одевается отнюдь не в халат, а в приличную домашнюю одежду, она сама готовит и завтраки, и обеды, и ужины - да ещё какие! В общем, она хоть и старая, но женщина. То есть даже Женщина. И всегда такой была.

Совсем незадолго перед войной она вышла замуж - история её замужества заслуживает отдельной саги, но сейчас она замужем второй раз - после того, как первый её муж, дядя Андрей, в конце 70-х умер. Сказалась тяжёлая контузия на фронте.

Дядя Андрей, умница, спортсмен, комсомолец и просто красавец - высокий, подбористый, гарний, помимо того, что учился в Киевском гос. университете на географическом факультете, который успел окончить, ещё и увлекался авиацией, а потому вступил в ОСОАВИАХИМ. У него до войны даже был какой-то налёт часов. Немудрено, что после того как "двадцать второго июня, ровно в четыре часа Киев бомбили", уже днём дядю Андрея призвали на сборный пункт - мобилизовали. А тётя Вера двинулась прочь из города, не взяв с собой ничего. Нечего было брать - в дом попала бомба.

Как была, в каком-то летнем платьице и туфельках, тётушка на перекладных, а где-то и пешим манером, добралась до Мичуринска, к старшей сестре. О том, как они собирались в эвакуацию и ехали, я уже рассказывала. Перед самым их отъездом, буквально на полдня, в Мичуринск заехал дядя Андрей из своей учебки, чтобы потом отбыть к месту формирования своей части. А тётушка поехала вместе с сестрой и её детьми в Самарканд, но не доехала.

Поезд тащился едва-едва, стоя у каждого столба, а иногда уходил со станций быстрее, чем объявлялось изначально. Рискованно было далеко уходить от поезда - можно было отстать, но приходилось бегать за кипятком и выменивать вещи на продукты. Где-то бабушка сумела выменять какую-то дорогую вещь на бидончик топлёного масла. Это был поистине золотой запас. Всё, что можно, сдабривалось этим маслом. Я всегда поражалась, как мама в экспедициях намазывает на хлеб это противно пахнущее, зернистое топлёное масло. А для неё его вкус (на мой язык - совершенно тошнотворный без каши) продолжал оставаться вкусом дороги, детства, самой жизни.

На каком-то полустанке поезд, который вёз моих предков в Самарканд, остановился, пропуская состав, идущий на запад, военный эшелон. Мама вместе с любимой тётушкой (которую она воспринимала скорее как старшую сестру и называла её всегда по имени, а не тётей) вышли из своей теплушки подышать воздухом. Эшелон медленно проходил по соседнему пути.

- Вера! - вдруг резко позвал кто-то.

В открытой двери вагона, проплывающего мимо, тётушка увидела мужа.

Ни секунды не колеблясь, она перебежала полоску, разделяющую пути - её тут же втянули в вагон, она успела только помахать ручкой племяннице - и уехала на фронт.

Купить комод - в самом этом словосочетании есть что-то необыкновенно уютное, я бы даже сказала - мещанское. "Мишка, мишка, как не стыдно, вылезай из-под комода! Ты меня не любишь, видно! Это что ещё за мода?" - помните такой дурацкий детский стишок?
( Мемуар о нашем комоде )
Вдохновлённая воспоминаниями о комоде, полезла по ссылке вверху смотреть, что там есть, и растерялась. Я была уверена, что комод - это достаточно высокая, плоская тумба с выдвижными ящиками. Такие там есть, хотя, конечно, они мало напоминают нашу родную шухляду. Вот, например:



Тут и необходимая солидность, и форма.

Ну, а вот это разве комод?



Я думала, это тумбочка называется.

А вон то, розовенькое - разве не шкафчик?



Что такое, по-вашему, комод? Как он должен выглядеть?

Хотя, конечно, разнообразие форм, представленное на том сайте, само по себе прекрасно. И цены очень демократичные. Вот кликните на картинку - увидите всю страничку целиком. А там описание комплектации, возможных цветов, подсказки, какую мебель можно подобрать в комплект. Прайсы в различных форматах - в левом верхнем углу страницы. Телефон на сайте московский, так что первыми многообразием комодов обрадуют себя москвичи, но есть и доставка по регионам (куда и как доставляется и как оплатить - прочесть можно здесь.

Ну, а я по-прежнему буду тешить себя мечтами о нашей незабвенной шухляде. Прижаться бы сейчас к её тёмному, почти чёрному брюху, к её бокам, изъеденным шашелем! Приоткрыть бы ящик и... А вот пойду я сейчас спать и во сне попробую пойти сразу открывать ящики. Должна же я узнать, чтО там!

В связи с этим постом о пользе сионизма, а также вчерашним днём рождения Михаила Сергеевича Горбачёва, вспомнила преданья старины глубокой.

С 1986 по 1990 год прожили мы в коммунальной квартире на ул. Российской, аккурат там, где на повороте все автобусы сбрасывают скорость. По ночам дом ощутимо трясся от проходящих через близлежащую станцию "Сеятель" тяжелогрузных товарняков.

Соседями нашими была немолодая пара: рабочий-алкоголик, когда-то весьма способный джазмен, и его супруга, добродушная, рыхлая дама, работавшая в каком-то институте.

Как-то раз зашёл у нас с соседкой разговор о политике. Принялась она мне доказывать, что во всех бедах страны и мира вообще виноваты - кто? Вы правильно угадали, возьмите с полки пирожок.

Правда, логика обвинения показалась мне странной. Евреи, по словам соседки, проникли даже в самые-самые высшие эшелоны власти. Вот Гобачёв, например...

- Подождите, - говорю, - Горбачёв-то разве еврей?
- Нет, - отвечает соседка, - но вот ты знаешь, - тут она заговорщически понизила голос, - что Раиса Максимовна - совсем не Раиса Максимовна, а Раиза Максудовна?
- Нет, не знаю. Но имя-то татарское, наверное. Причём оно там?
- А притом, - назидательно, с нажимом сказала соседка, - что Раизу Максудовну обработали евреи!!!
- Стоп, погодите - а русскую они не смогли бы обработать, раз такие ушлые?

На этот вопрос ответа не последовало - соседке срочно понадобилось к себе в комнату.

И кстати - я так до сих пор не знаю, как "по-настоящему" звали Раису Максимовну. Всезнающий Гугль молчит. Евреи обработали?

Когда я была маленькая, я была большая. То есть я хотела сказать - крупная и рослая. И поэтому мне мало того что постоянно прибавляли года (в детстве это страшно льстит, в конце концов), так ещё и ожидали чего-то такого, каких-то таких качеств и поступков, которые мне были просто не по возрасту. Например, от меня ожидали, что я буду более терпима и великодушна к ровесникам, как если бы я была старше их.

Характер у меня при этом был спокойный и покладистый. Просто находка для взрослых: дадут игрушки, скажут играть потихоньку самостоятельно - ребёнок играет; книжку с картинками дадут - так и вообще праздник души для всех и сплошной пир духа - сидит дитя спокойно на диванчике, картинки разглядывает, в самом крайнем случае тихо само с собою с нарисованными людьми и зверюшками ведёт беседу. А уж когда читать научилась (а научилась в четыре года), отвлечь и развлечь стало совсем легко.
( Много букв )