Барочный лабиринт в саду эклектики

Надо бы писать полезные и познавательные посты, но дело в том, что через неделю я перейду в разряд фольклорных персонажей, на которых капусту возят и которых рассказывают анекдоты. А у нас ещё тортик не заказан, чулки не куплены, сумочка не сшита и сам персонаж платья для торжественной даты не имеет. А не имеет потому, что в полном замешательстве: погода такова, что ночью приходится закрывать балкон и включать обогреватель. Так и представляю: невеста в своей короткой, пышной юбочке с синими ногами, просвечивающими сквозь чулки, скукоженная родня и знакомые в плащиках и жакетах, тоже с лицами синими и нефотогеничными... Хотела сшить платье а-ля греческий хитон - и куда я в нём? Шубу поверх накидывать?

Зато потом будет блестящий повод поговорить о свадьбах и женщинах.

Сегодня развиртуализировались с la__mela. Наконец-то я добралась до неё. Милейшим образом попили зелёного чаю, поговорили о делах кафедры литературы родного университетика (а печальны дела, чего там!) и посмотрели свадебные фото. Анжелика Виллиус, которая делала фото на свадьбе у la__mela - лучший свадебный фотограф Академгородка (насчёт всего Новосибирска я просто не знаю, может, уже). Все невесты у неё, как на подбор, получаются красавицы, а женихи - представительны.

Девочка Машенька, с которой я встречалась на курсах выживания, всегда была в потном камуфляже, с растрёпанной косой под банданой, лихо метала ножи и спускалась в лестничный пролёт по верёвке (даже с завязанными глазами и вниз головой). Эдакая Никита с монголоидным разрезом глаз. А в белом платье, с причёской и макияжем, и в подаче Анжелики получилось женственнейшее, эфирное создание! Просто мадам Баттерфляй какая-то! Это, кстати, к вопросу о том, что боевые искусства убивают женственность. Щязз! Женственность - она или есть, или её нет. Можно вышивать гладью и крестиком и быть мужиком в юбке.

У меня сейчас на передержке маленький чёрненький котёнок, точнее, чернобурый. Девочка, зовут Мишенька-Антихрист. Ей второй месяц (наверное, месяц и три недельки), и она стала толстенькая и товарного вида. Пора Мишеньку сватать. А страшно отдавать - хочется, чтобы хозяева были добрые и правильные, не разведенцы. А то ведь саму Мишеньку с двумя братцами попросту выбросила под забор в городе какая-то тётка. Видимо, кошка окотилась. Мишеньку с улицы забрали последней; первые дни она у меня с рук не слезала - намёрзлась и намоклась под дождём. Между прочим, отличная кошечка, чистоплотная, умная, не шкодливая. Правда, один горшок с фиалкой уже побывал на полу. Но через это все проходят.

Так что вы меня не теряйте. Сами понимаете - событие. Но я скоро вернусь со своими рассказками.

Муся тут написала, как её знакомая в 65 лет с целлюлитом и избыточным весом замуж вышла.

А я вовсе и не удивилась. И коль уж пошла такая тема, предамся опять мемуарам о моей тётеньке, то есть двоюродной бабушке, младшей из прадедовых четырёх дочерей. Я уж рассказывала, как она, едучи с сестрой, моей бабушкой, в эвакуацию в Самарканд, уехала на фронт, и как её миновали Козни Украинских Националистов.

Когда ей было как раз немногим за 60, первый муж её, дядя Андрей, с которым она прошла всю войну, умер. На войне он был тяжко контужен, и с годами это сказалось на его здоровье. Время от времени он начинал впадать в беспокойство, и приходилось укладывать его в специальный санаторий. Под конец жизни он, похоже, оттуда почти не выходил - я ни разу с ним в то время не сталкивалась у тётки дома, зато она, практически каждый вечер в будние дни и непременно в один из выходных после работы забегала в парикмахерскую - сделать укладку или просто поправить причёску, а потом, как всегда элегантная, при украшениях, но с тяжёлыми сумками, в которых были упакованы всякие домашние гостинцы, ехала куда-то на окраину Киева - к мужу. Её представление о любви жёстко включало в себя понятие долга, при всём внешнем тётушкином легкомыслии.

Овдовев, она сказала сёстрам и друзьям, что выдержит, как и полагается, годичный траур, -
- А потом, - объявила она, мило надув свои пухлые, как у Зои Фёдоровой, губки, - я выйду замуж!
( Дальше )

Самая младшая из четырёх дочерей моего прадеда, живая и относительно здравствующая в свои 93 года, была красавица. В ней сочеталось женское кокетство, некоторое легкомыслие и невероятный шарм - и совершенно железная деловая хватка вкупе с высочайшим профессионализмом. Много лет она возглавляла один из отделов в Музее природоведения в Киеве. От дел она давно отошла - а шарм и кокетство, вообразите себе, остались. Она раз в месяц посещает парикмахера и делает укладку, она каждое утро, пока не встал муж, приводит себя в порядок и одевается отнюдь не в халат, а в приличную домашнюю одежду, она сама готовит и завтраки, и обеды, и ужины - да ещё какие! В общем, она хоть и старая, но женщина. То есть даже Женщина. И всегда такой была.

Совсем незадолго перед войной она вышла замуж - история её замужества заслуживает отдельной саги, но сейчас она замужем второй раз - после того, как первый её муж, дядя Андрей, в конце 70-х умер. Сказалась тяжёлая контузия на фронте.

Дядя Андрей, умница, спортсмен, комсомолец и просто красавец - высокий, подбористый, гарний, помимо того, что учился в Киевском гос. университете на географическом факультете, который успел окончить, ещё и увлекался авиацией, а потому вступил в ОСОАВИАХИМ. У него до войны даже был какой-то налёт часов. Немудрено, что после того как "двадцать второго июня, ровно в четыре часа Киев бомбили", уже днём дядю Андрея призвали на сборный пункт - мобилизовали. А тётя Вера двинулась прочь из города, не взяв с собой ничего. Нечего было брать - в дом попала бомба.

Как была, в каком-то летнем платьице и туфельках, тётушка на перекладных, а где-то и пешим манером, добралась до Мичуринска, к старшей сестре. О том, как они собирались в эвакуацию и ехали, я уже рассказывала. Перед самым их отъездом, буквально на полдня, в Мичуринск заехал дядя Андрей из своей учебки, чтобы потом отбыть к месту формирования своей части. А тётушка поехала вместе с сестрой и её детьми в Самарканд, но не доехала.

Поезд тащился едва-едва, стоя у каждого столба, а иногда уходил со станций быстрее, чем объявлялось изначально. Рискованно было далеко уходить от поезда - можно было отстать, но приходилось бегать за кипятком и выменивать вещи на продукты. Где-то бабушка сумела выменять какую-то дорогую вещь на бидончик топлёного масла. Это был поистине золотой запас. Всё, что можно, сдабривалось этим маслом. Я всегда поражалась, как мама в экспедициях намазывает на хлеб это противно пахнущее, зернистое топлёное масло. А для неё его вкус (на мой язык - совершенно тошнотворный без каши) продолжал оставаться вкусом дороги, детства, самой жизни.

На каком-то полустанке поезд, который вёз моих предков в Самарканд, остановился, пропуская состав, идущий на запад, военный эшелон. Мама вместе с любимой тётушкой (которую она воспринимала скорее как старшую сестру и называла её всегда по имени, а не тётей) вышли из своей теплушки подышать воздухом. Эшелон медленно проходил по соседнему пути.

- Вера! - вдруг резко позвал кто-то.

В открытой двери вагона, проплывающего мимо, тётушка увидела мужа.

Ни секунды не колеблясь, она перебежала полоску, разделяющую пути - её тут же втянули в вагон, она успела только помахать ручкой племяннице - и уехала на фронт.

... - неотъемлемое свойство parvenu, который всеми силами старается забыть, откуда вышел, и структурировать себя внешне.

При том я сторонник познаний в этикете и хороших манер. Пушкин (опять он, второй раз уже задень) говорил, что знание этикета делает человека свободным. В 16 лет я этого не поняла, но, если вдуматься, это верно: знание правил осовобождает от необходимости думать, как ступить и молвить. Примерно так же, как отработка движений в танцах или БИ. В процессе на размышление времени нет, тело должно сработать само. 

Однако же не знала человека, в чьём обществе мне было  проще, чем Ольга Михайловна Римская-Корсакова. Когда я, тринадцатилетняя девочка, впервые появилась в квартире, которая помнила ещё Николая Андреевича, в доме на Английском проспекте (тогда проспект Маклина), я страшно робела - О.М. внучка Римского-Корсакова, а я кто такое, с моим-то суконным рылом? Обед с Ольгой Михайловной и её дочерью превратился в пытку - ну, не умела я есть "аристократически", да и до сих пор не очень умею, честно сказать. Но, поняв, что Ольге Михайловне, в общем-то всё равно, как я ем, что если что-то вызовет её неодобрение, она сумеет высказать его в тактичной форме, я с той поры её обществом только наслаждалась. Мы встречались ещё несколько раз, по мере того, как я взрослела, и раз от разу мне становилось всё проще - и как-то безопаснее. 

Мамина же тётка, младшая сестра моей бабушки (самая младшая из четырёх дочерей моего прадеда), занаяшая место так и не родившегося напоследок сына,  обладала характером вполне мужским, при всей её женственности и кокетстве, и сделала хорошую карьеру. Занимая высокую должность, она всегда помнила об этом и тонко давала почувствовать другим, даже родственникам. Под её оценивающим взглядом кусок не шёл у меня в горло. Потомкам уманских мещан следовало быть католичнее Римского Папы даже в бытовых проявлениях. Когда я робко призналась ей, что не очень дружу с ножом и вилкой, мне было сурово припечатано: "Это потому, что ты мало общалась с настоящими людьми". Притом была она и остаётся добрейшей и щедрейшей душой.