Ещё военно-семейный сюжет от дурновкусного романиста
Monday, 11 May 2009 01:00![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
maria_goryncevaСамая младшая из четырёх дочерей моего прадеда, живая и относительно здравствующая в свои 93 года, была красавица. В ней сочеталось женское кокетство, некоторое легкомыслие и невероятный шарм - и совершенно железная деловая хватка вкупе с высочайшим профессионализмом. Много лет она возглавляла один из отделов в Музее природоведения в Киеве. От дел она давно отошла - а шарм и кокетство, вообразите себе, остались. Она раз в месяц посещает парикмахера и делает укладку, она каждое утро, пока не встал муж, приводит себя в порядок и одевается отнюдь не в халат, а в приличную домашнюю одежду, она сама готовит и завтраки, и обеды, и ужины - да ещё какие! В общем, она хоть и старая, но женщина. То есть даже Женщина. И всегда такой была.
Совсем незадолго перед войной она вышла замуж - история её замужества заслуживает отдельной саги, но сейчас она замужем второй раз - после того, как первый её муж, дядя Андрей, в конце 70-х умер. Сказалась тяжёлая контузия на фронте.
Дядя Андрей, умница, спортсмен, комсомолец и просто красавец - высокий, подбористый, гарний, помимо того, что учился в Киевском гос. университете на географическом факультете, который успел окончить, ещё и увлекался авиацией, а потому вступил в ОСОАВИАХИМ. У него до войны даже был какой-то налёт часов. Немудрено, что после того как "двадцать второго июня, ровно в четыре часа Киев бомбили", уже днём дядю Андрея призвали на сборный пункт - мобилизовали. А тётя Вера двинулась прочь из города, не взяв с собой ничего. Нечего было брать - в дом попала бомба.
Как была, в каком-то летнем платьице и туфельках, тётушка на перекладных, а где-то и пешим манером, добралась до Мичуринска, к старшей сестре. О том, как они собирались в эвакуацию и ехали, я уже рассказывала. Перед самым их отъездом, буквально на полдня, в Мичуринск заехал дядя Андрей из своей учебки, чтобы потом отбыть к месту формирования своей части. А тётушка поехала вместе с сестрой и её детьми в Самарканд, но не доехала.
Поезд тащился едва-едва, стоя у каждого столба, а иногда уходил со станций быстрее, чем объявлялось изначально. Рискованно было далеко уходить от поезда - можно было отстать, но приходилось бегать за кипятком и выменивать вещи на продукты. Где-то бабушка сумела выменять какую-то дорогую вещь на бидончик топлёного масла. Это был поистине золотой запас. Всё, что можно, сдабривалось этим маслом. Я всегда поражалась, как мама в экспедициях намазывает на хлеб это противно пахнущее, зернистое топлёное масло. А для неё его вкус (на мой язык - совершенно тошнотворный без каши) продолжал оставаться вкусом дороги, детства, самой жизни.
На каком-то полустанке поезд, который вёз моих предков в Самарканд, остановился, пропуская состав, идущий на запад, военный эшелон. Мама вместе с любимой тётушкой (которую она воспринимала скорее как старшую сестру и называла её всегда по имени, а не тётей) вышли из своей теплушки подышать воздухом. Эшелон медленно проходил по соседнему пути.
- Вера! - вдруг резко позвал кто-то.
В открытой двери вагона, проплывающего мимо, тётушка увидела мужа.
Ни секунды не колеблясь, она перебежала полоску, разделяющую пути - её тут же втянули в вагон, она успела только помахать ручкой племяннице - и уехала на фронт.
Совсем незадолго перед войной она вышла замуж - история её замужества заслуживает отдельной саги, но сейчас она замужем второй раз - после того, как первый её муж, дядя Андрей, в конце 70-х умер. Сказалась тяжёлая контузия на фронте.
Дядя Андрей, умница, спортсмен, комсомолец и просто красавец - высокий, подбористый, гарний, помимо того, что учился в Киевском гос. университете на географическом факультете, который успел окончить, ещё и увлекался авиацией, а потому вступил в ОСОАВИАХИМ. У него до войны даже был какой-то налёт часов. Немудрено, что после того как "двадцать второго июня, ровно в четыре часа Киев бомбили", уже днём дядю Андрея призвали на сборный пункт - мобилизовали. А тётя Вера двинулась прочь из города, не взяв с собой ничего. Нечего было брать - в дом попала бомба.
Как была, в каком-то летнем платьице и туфельках, тётушка на перекладных, а где-то и пешим манером, добралась до Мичуринска, к старшей сестре. О том, как они собирались в эвакуацию и ехали, я уже рассказывала. Перед самым их отъездом, буквально на полдня, в Мичуринск заехал дядя Андрей из своей учебки, чтобы потом отбыть к месту формирования своей части. А тётушка поехала вместе с сестрой и её детьми в Самарканд, но не доехала.
Поезд тащился едва-едва, стоя у каждого столба, а иногда уходил со станций быстрее, чем объявлялось изначально. Рискованно было далеко уходить от поезда - можно было отстать, но приходилось бегать за кипятком и выменивать вещи на продукты. Где-то бабушка сумела выменять какую-то дорогую вещь на бидончик топлёного масла. Это был поистине золотой запас. Всё, что можно, сдабривалось этим маслом. Я всегда поражалась, как мама в экспедициях намазывает на хлеб это противно пахнущее, зернистое топлёное масло. А для неё его вкус (на мой язык - совершенно тошнотворный без каши) продолжал оставаться вкусом дороги, детства, самой жизни.
На каком-то полустанке поезд, который вёз моих предков в Самарканд, остановился, пропуская состав, идущий на запад, военный эшелон. Мама вместе с любимой тётушкой (которую она воспринимала скорее как старшую сестру и называла её всегда по имени, а не тётей) вышли из своей теплушки подышать воздухом. Эшелон медленно проходил по соседнему пути.
- Вера! - вдруг резко позвал кто-то.
В открытой двери вагона, проплывающего мимо, тётушка увидела мужа.
Ни секунды не колеблясь, она перебежала полоску, разделяющую пути - её тут же втянули в вагон, она успела только помахать ручкой племяннице - и уехала на фронт.
