maria_gorynceva | Про любовь, специально для френда Васи Тапкина (Reply)

Долго думала.
Боюсь, я буду фантастически неоригинальной.
Как сказала когда-то в одном из интервью Нина Садур (цитирую примерно), "Ромео и Джульетта - никакая это не любвоь. Это страсть. Она разрушительна и опасна для общества. И потому подлежит уничтожению." Как-то так (а по "Культуре" играют в это время Чайковского, симфоническую сюиту "Ромео и Джульетта" как раз). Любовь, далее заметила драматургиня, это старосветские помещики. Вот это любовь.

Увы, любовь действительно часто путают с влюблённостью и страстью. Но - "есть в близости людей заветная черта, её не перейти влюблённости и страсти". Собственно, Ахматова имела в виду не только и не столько телесную близость, как я думала в девятом классе, а нечто гораздо большее, как я думаю сейчас, понимая на собственном опыте, о чём это она.

Влюблённость - это проекция на избранника (избранницу) желаемых качеств и своих ожиданий. Предмет влюблённости должен обладать хоть небольшим набором свойств, которые мы ищем в партнёре - для того, чтобы своим воображением мы могли достроить и все прочие и заполыхать сердцем. Когда же ожидания не оправдываются, а качества оказываются не очень качественными - тогда наступает разочарование и большая драма крушения надежд и разбитого сердца. Как поётся в дурацком романсе начала прошлого века,

Есть немало в душе недосказанных фраз,
И не все ещё выпиты ласки,
Но конец наступает пленительной сказке,
И последний с тобой мы встречаемся раз...

Влюблённость проходит неминуемо. Всегда. Она похожа на ту героиню сирийской сказки, которая, превращаясь в девушку из магического листика, умоляла возлюбленного дать ей воды, иначе смерть её была бы неминуема.

Страсть - это телесное влечение. В дурацком же романсе начала прошлого века (его пела, впрочем, великая Надежда Обухова):

Я упиваться хочу тобой,
Жить, наслаждаться твоей красой.

Пресыщение страстью, по-моему, приходит ещё быстрее, чем увядание влюблённости. Особенно способствует угасанию пожара в нижней части тела обнаружение телесных изъянов и несовершенств характера своего избранника (избранницы). Впрочем, есть ещё масса факторов-гасильников, на коих я сейчас останавливаться не буду.

В отношениях, как и в искусстве, чистота жанра - большая редкость; чаще мы имеем смешанные формы. Влюблённость и страсть могут приправляться ещё и уважением, интеллектуальным интересом, чувством душевной и даже духовной общности и много чем ещё.

Любовь - это та самая вода, что нужна Амине, волшебной девушке из сирийской сказки, чтобы не умереть, но преобразиться.
Что там апостол Павел говорил о любви?
Любы долготерпит, милосердствует; любы не завидит; любы не превозносится, не гордится; ни безчинствует, не ищет своя си, не раздражается, не мыслит зла; не радуется о неправде, радуется же о истине; вся любит, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит; любы николиже отпадает. (1 Кор. 13.4 - 8).

А апостол Иоанн сказал: "Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем" (1 Ин 4, 16).

Как я понимаю это для отношений мужчины и женщины? Да очень просто: если мы, поддерживая друг друга, становимся сильнее и ближе к Богу, взращиваем лучшее в себе и друг в друге - это любовь. Она ведь "не мыслит зла". Позволить человеку быть собой, вплоть до того, что дать ему уйти, если он считает, что его судьба пролегает где-то отдельно от твоей - это любовь, которая "не ищет своего для себя".

Могут спросить: а как же любовь к себе? Как же собственные интересы? Как же любовь без взаимности, которая причиняет страдание?

А вот не причиняет любовь страдание, и это, наверное, единственный критерий (для меня, по крайней мере), позволяющий отличить любовь от влюблённости и страсти. Они-то вот и несут страдание (недаром слово "страсть" в русском языке означает и телесное влечение и страдание, и ужас, а латинское passio, родственное, сколько я помню, греческому pathos, также означает и мучение, и телесное притяжение). Если то, что совершает ваш избранник (избранница) не причиняет вам боли, а несёт свет, значит - это любовь. С садомазохистским наслаждением, впрочем, не имеющая ничего общего.

Любовь может бытьс телесным единением, может - без него. Может быть взаимной, а может, увы, безответной. Бывает по-разному. Назип Хамитов, впрочем, напоминает о том, что очень часто за безответную любовь мы принимаем влюблённость без взаимности. Но, тут же замечает он, человек, переживший действительно безответную любовь, приобретает мистический опыт.

Поверьте - приобретает.
До сих пор думаю: что это было у Петрарки? Судя по стихам, всё-таки любовь. С помощью которой он совершенно осознанно трансформировал себя, свою душу и свой дух.

Любовь - это глубинное, со всех точек зрения, познание себя и другого (у Петрарки было только познание себя - с Лаурой он не имел возможности сближаться и даже жил от неё вдалеке большую часть жизни). Именно поэтому она требует немалой смелости. Открыться, сделать шаг навстречу другому и стать уже чем-то иным, чем был прежде, одновременно оставаясь собою. Это страшно. Но если этот страх преодолевается, один прорастает в другого, два становятся одним. "Брат мой, возлюбленный" - воистину так. Или, по-испански, corazon de mi alma, сердце моей души.

Именно поэтому у любви есть ещё одно свойство, по которому её можно узнать: она принципиально не может кончиться. Если кто-то говорит "любовь ушла", её там и не было. Ушла влюблённость, потухла страсть. Любовь подобна реке: если она протекает по пустыне, она может уйти под землю, в песок, но после дождя её русло может наполниться водой, либо она вынырнет из-под земли где-то далеко, и будет уже немного другой, не такой, как в верховьях... Но будет.

Даже если случится так:

Я о тебе давно уже не плачу –

Такыр не грезит о воде.

И что она такое? Где?

Да, в облаках. А здесь иначе.

А здесь полынной молится звезде

Земля-отступница, и ей Господь назначит

С рекой, что та в себе от света прячет,

На Страшном встретиться Суде.

А до того – забывшись мёртвым сном,

В оцепенении не знать о том,

Что скрытой благодати нет чудесней.

О как блаженны ночи, дни ясны…