maria_gorynceva (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
maria_gorynceva) wrote2011-11-30 01:27 pm
maria_gorynceva) wrote2011-11-30 01:27 pm
Ещё один деструктивный ловец душ
Терпение лопнуло - решила составить свой собственный чёрный список психолухов, чьи книги не буду покупать, к кому никогда не обращусь сама и буду отговаривать других. Страна должна знать своих героев. Впрочем, это мнение сугубо моё. Вы вправе с ним не соглашаться. Я не претендую на истину в последней инстанции. Я пишу о том, что неприемлемо для меня, и знаю, что единомышленники у меня найдутся.
А кроме того, будет ещё один список представленных к награде ордена "Крестик и трусы". Этим орденом за особые заслуги отмечаются те, кто заблудился в лабиринте своего эклектического мировоззрения и не может определиться с направлением. Итак, встречайте, первая в списке - какбэ специалист по cистемно-феноменологическому подходу
в психологическом и организационном консультировани Ана (sic) Глинская (Москва, но также в качестве места работы указан и Красноярск).
Увлечение Хеллингером и расстановками у части психологов, на мой взгляд, породило попытку конструирования неоархаики, которая должна, по идее, дать людям некоторую внутреннюю устойчивость, стержень.
Вот что говорит Глинская об архаике:
Человечество очень долго жило без ритуалов, и плохо ему было без них. А в архаических культурах человеку хо-ро-шо. Потому что там всё обустроено. Мир схвачен вот этими представлениями, и ты двигаешься, имея ориентиры.
Я могу согласиться, что ритуалы нужны и даже очень. Они структурируют бытие. Но - какое человечество долго жило без них? В лесах Амазонии с ритуалами до сих пор всё хорошо. Если почитать Маргарет Мид, то видно, что и в Индонезии и в окрестностях совсем недавно (в масштабах истории 80 лет назад - это вообще вот только что) ритуалы были. Та же Мид описала свадебный ритуал у манус и возможный сценарий развития семейной жизни (ч. III, гл. 4, "Семейная жизнь", рекомендую к прочтению всю):
Наконец они прибывают в деревню. Завернутая с ног до головы, она поспешно карабкается в дом бабушки. Ее бабушка очень стара, кожа на ее шее висит складками. Она проводила трех мужей в могилу. Скрипучим, утомленным голосом она просит побыстрее одеть невесту, так как гости скоро будут здесь, для того чтобы отправиться с нею в “путешествие груди”. Из каноэ приносят шкатулки из кедра, и тяжелые украшения раскладываются на полу. Отец и братья уходят, и невеста остается с женщинами. Они красят ее волосы в красный цвет, накладывают оранжевую краску на ее лицо, руки, спину, наматывают длинные нити раковин вокруг ее рук и ног. К поясу из собачьих зубов подвешиваются два тяжелых передника; ракушечный полумесяц вставляется в нагрудную повязку. За браслеты на руках засовывают фарфоровые трубки, ножи, вилки, гребни, маленькие зеркальца — все это заморские вещи, которыми пользуются только для украшения невесты. На лоб ей накладывают колючую тиару из собачьих зубов. За нее закладывают дюжину маленьких гребней из перьев. За наручные браслеты eще закладывают много ярдов покупной ткани и перья райских птиц, К вытянутым мочкам ее ушей привешивают новые связки собачьих зубов. И наконец, в отверстие носовой перегородки вкладывают тонкую косточку, к которой прикрепляют длинную, восемнадцатидюймовую подвеску из раковин, костей и собачьих зубов.
<...>
Это — короткое плавание через лагуну к дому жениха, куда ему нельзя являться в эту ночь По приглашению свекрови она карабкается по лестнице и, жалкая, сконфуженная, усаживается в углу. Немедленно все тетки и кузины жениха с отцовской стороны набрасываются на нее; они выхватывают гребни из ее волос, с жадностью копаются под ее браслетами, чтобы найти трубки, гребни, зеркала. В спешке одну трубку разбивают. Острые края фарфора режут руку девушки. Этого никто не замечает, зато следуют сетования по поводу случайно разбитой трубки, едкие реплики о жадности ее родственников, посылающих битые трубки. Какая-то старуха ядовито замечает, что не следует завтра рассчитывать на хороший показ приданого невесты: горшки совсем маленькие и битые, и ей сказали, что у невесты всего десять кусков ткани. Другая старуха враждебно бормочет, что мужчины этого рода вообще немногого стоят: старший брат невесты все еще не заплатил за свою жену, а ее младший брат даже не помолвлен. Опозоренная, разъяренная, девушка сидит в углу, ее колючая тиара из собачьих зубов съехала ей на глаза. А в это время женщины оставляют ее, как хищные птицы бросают обглоданные кости, и переходят к следующему делу — разделу связок зеленого саго, которым родственники невесты загрузили каноэ. Происходит яростная перепалка, кому руководить разделом, потому что эта женщина будет следить за тем, чтобы всем досталось по справедливости, даже если при этом сама пострадает. Все женщины толпятся вокруг связок саго. Невеста забыта в углу, ее украшения расхватаны, она одна среди враждебных, алчных незнакомок. Наконец некоторые из них пойдут домой, большинство же будет спать с нею. Они предложат ей еду, но она откажется, огни медленно погаснут, и они заснут. Ни одна из них не поговорит с нею, и она не скажет ни слова никому, если же одна из них проснется среди ночи помешать угли в очаге и увидит, что невеста не спит, ну что же, это понятно: “ей стыдно”.
<...>
Поздно вечером жених вернется в деревню и овладеет своей невестой. Он не испытывает ни нежности, ни привязанности к этой девушке, которую он никогда не видел. Она боится своего первого сексуального опыта, как боятся и ненавидят его все женщины ее народа. В эту ночь не закладывается никаких основ для будущего счастья, ничего, кроме стыда и враждебности. <...>
И это убеждение, что муж и жена принадлежат к разным группам, длится в течение всего ее замужества, лишь немного, ослабевая к концу многолетнего брака, но никогда не исчезает совсем. Отец, мать и дети здесь не теплая, соединенная интимными связями клеточка, противостоящая миру. В большинстве случаев мужчина живет в своей деревне, в своей собственной части деревни, рядом со своими братьями и дядями. Иногда рядом живут некоторые его сестры и тетки. <...> Их духи — его духи, их табу — его табу. Он принадлежит им всеми своими чувствами.
Что же касается его жены, то она чужая. Не он выбрал ее; он никогда не думал о ней до брака без чувства стыда. <...> До женитьбы он был свободен, по крайней мере в своей деревне. Он мог часами сидеть в доме для мужчин, играя на музыкальных инструментах и распевая песни. Теперь же, когда он женился, ему не принадлежит и его собственная душа. Целыми днями он должен работать на тех, кто оплатил его свадьбу.
<...>
Возмущение девушки ее новым положением не проходит со временем. Эти люди чужие для нее. Для них близкий человек — ее супруг, связанный с ними самими тесными из всех человеческих связей, признаваемых их обществом. Если она вдали от своих родственников, живет в другой деревне, она старается изо всех сил, куда больше, чем ее супруг, создать что-нибудь из их брака. Когда он оставляет ее, чтобы пойти к своей сестре, она раздражается и бранится, а иногда даже совершает смертный грех, обвиняя его в сожительстве с сестрою. Тогда духи не медлит наказать ее дом, и разрыв между супругом и ею усугубляется. Если она вышла замуж за парня из собственной деревни, то она часто гостит у своих родственников и прилагает меньше усилий наладить отношения с мужем. <...>
Все это ожесточает молодую женщину, и день ото дня она становится угрюмее, сидя среди чужих, готовя пиры или работая на саговых полях. Если она быстро не забеременеет, то скорее всего убежит. Ее родня может убедить ее вернуться, и она будет метаться между двумя домами несколько лет до рождения ребенка. Когда же она зачнет, это сблизит ее не с отцом ребенка, а с ее собственной родней. Она может даже не сказать супругу о своей беременности. Откровенность такого рода устыдит их обоих. Она расскажет об этом своей матери и отцу, сестрам и братьям, кузинам. Ее родственники начнут готовить пир в честь ее беременности. Но об этом ничего не будет сказано мужу. <...> Проходят месяцы, отмечаемые регулярно устраиваемыми пиршествами, в которые он должен вносить свой пай, родственники помогают ему, но от него ожидают, что большую часть расходов он возьмет на себя. <...> А в это время его беременная жена сидит дома, готовя ярды бус для своих братьев, работая на своих братьев, в то время как он вынужден упрашивать и ублажать своих сестер. Пропасть между ними углубляется.
Я привела столь обширную цитату, чтобы показать, насколько в архаических структурах человеку может быть "хо-ро-шо". Да, безусловно, чётко знать, что тебя ожидает - это колоссальное облегчение жизни. А вне рамок такой парадигмы думать надо. Например, самому решать, что такое "достойная мужская жизнь" или "в чём предназначение женщины" - сугубо для себя. Думать и постоянно делать выбор тяжело. А брать на себя ответственность за последствия своего выбора - ещё тяжелее. Куда легче попроситься назад, в тёплую утробу архаики. Ну и что, что в утробе тесно, что руки-ноги поджаты, а сам ты болтаешься на пуповине! Зато защищённо.
У животных, могу сказать, судьба ещё более детерминированна. Не вернуться ли нам обратно к животной стадии? И случайно ли, что в тексте по ссылке г-жа Глинская называет детей, с которыми работала после института "детёнышами", причём дважды?
Да - и почему г-жа Глинская не вспоминает, как "хо-ро-шо" в архаических структурах было тем, кто по каким-то причинам в парадигму не вписывался? Нет нужды ехать на далёкую Амазонку - достаточно вспомнить печальную судьбу украинской народной художницы Катерины Билокур, которую вся деревня травила как дурочку. А теперь украинцы ею гордятся, и по праву.
Есть такое понятие – срединный мир. Человечество двигалось так, что до позднего Средневековья каждому обывателю было самоочевидно существование не только вот этой окружающей нас реальности, вот этого срединного мира, – но и мира горнего, и мира инферно. Мир был целостен до позднего Средневековья. Начиная с Возрождения у человечества «отключают» вертикаль. Остаются, конечно, мистики и прочие. Но для большинства населения, для масс – вертикаль отрезается, и человечество остается в срединном мире.
По поводу масс так и хочется воскликнуть: пруфлинки в студию! Массы - это кто в смысле социальном, этнокультурном, профессиональном? Географическое распределение масс? Хронология? Коллега (г-жа Глинская филолог-русист по образованию) помнит, что хронологические границы (и нижняя, и верхняя) не совпадали в разных регионах? Громкие и многочисленные инквизиционные процессы над ведьмами, которые обывательское сознание относит к Средним векам, как раз начались именно на излёте Ренессанса - и, на мой взгляд, как раз показывают, что с "вертикалью" у "масс" было всё в порядке. Вообще же без ссылок на серьёзные работы по массовому сознанию эпохи Ренессанса все утверждения о том, что у людей "отняли вертикаль" - не более чем фантазия.
Впрочем, к фантазиям дама весьма склонна:
– Если говорить о традиции, то это – штука жёсткая и часто жестокая. Но она человеку даёт каркас, внятные ориентиры: как жить, быть, двигаться, какие совершать выборы, чтобы с достоинством пройти жизненный путь. И если человек рождается, живёт и становится вне этого каркаса, то непонятно, где брать ориентиры. Всякое решение приходится принимать самостоятельно, и оно может оказаться ложным.
Возьмите «Веды», «Домострой», древние тексты других традиций – там все подробно прописано. Как следует вести себя мужчине, женщине, родителям и детям. Как должно. Жёстко и конкретно прописано: мужчина отвечает за женщину, женщина подчиняется мужчине, если они этого не делают, то демонические силы действуют внутри них. Мужчина ориентирован на социум, он держит оборону, внешний периметр, а женщина ориентирована на гнездо, на её ответственности – большая часть решений, принятых здесь, внутри. В отношении того, что приходит из внешнего мира, мужчина является как бы дверью – он что-то впускает, а что-то не впускает в семью. Он решает, чему извне проникать внутрь, а чему – нет. И если женщина в чём-то лидерствует в отношениях с мужчиной, то она действует разрушительно.
Тут у меня три вопроса: что такого страшного, если решение окажется ложным? Да, выбор может стать и роковым в иных ситуациях, но попытки не дать человеку совершать ошибки и учиться на них мне видятся совершенно безбожными: ведь выбор - всегда акт той самой свободной воли, которую даёт человеку Господь и которая отличает его от животного. И второй вопрос: коллега, которые "Веды" вы имеете в виду? Неужели одолели весь корпус Веданты? Но почему-то у меня есть серьёзное подозрение, что речь идёт всё о тех же "Русских ведах", которые так любят Торсунов и иже с ним одиозные личности. Впрочем, о каких бы речь ни шла, как Веды сочетаются с "Домостроем"? И почему г-жа Глинская занимается расстановками - типичной магией и некромантикой по методу монаха-расстриги (с точки зрения православной, это именно оно), а также шьёт каких-то "славянских кукол"? А ведь за "славянских кукол, исполняющих желания", от домостроевского мужа досталось бы ей по самое некуда, ибо зло, ведовство и ворожба. И третье: с какого такого перепугу один взрослый человек должен отвечать за меня, другого взрослого, дееспособного человека? То есть по определению предполагается, что женщина - это вечный ребёнок, за которого отвечать должен кто-то?
Впрочем, и с мужчиной в системе Глинской дела обстоят не лучше:
– Речь идёт о тонких настройках отношений между мужчинами и женщинами. Она – звучит своими желаниями, а он – на них отвечает своими действиями и их «обслуживает». В эпицентре картинки – беременная женщина, которая неподвижна и нуждается в помощи, в том, чтобы её желания исполнялись. У мужчины задание от Великой Матери – сделать женщину счастливой и плодоносной.
На самом деле, этот механизм работает даже в отношениях посторонних людей, не обязательно пар. Во всех ситуациях, где есть мужчина и женщина, глядя внимательно, мы можем видеть, что он обслуживает какие-то её глубинные желания. Часто – неосознаваемые.
Именно женщина определяет погоду в отношениях. Если её желания – деструктивны, то мужчина будет действовать разрушительно, причиняя ей боль, даже если это разрушает его самого. Если она сильно травмирована и хочет воспроизводить боль и униженность, то именно эти её желания он и будет обслуживать. Так же – не осознавая происходящее.
И мужчина начинает рваться на куски. Он – пришёл сделать её счастливой и плодоносной, а от неё – слышится совсем другой запрос. Это разрушительно для всех. Поэтому, пока женщина не приведёт в порядок глубинные желания своего сердца, пока она не исследует их, не увидит, как они устроены и не вырастит в себе более здоровых желаний, то ничего хорошего не будет. Он не сделает её счастливой, если глубокие травмы не дают ей достичь этого состояния. Он будет стараться делать так, делать эдак, делать ещё что-то – но она будет продолжать оставаться несчастной, а он будет чувствовать себя бесполезным, ненужным, неправильным, несостоятельным, никаким…
Мужчина выглядит тем самым роботом-функционалом, который не имеет своего разума, но идёт на поводу у бессознательных трансляций, причём не своих. А счастье женщины, что мне особо нравится, помещается сугубо вовне - меня всегда пленяла фраза "я сделаю тебя счастливой". Да не сделаешь - ты лишь можешь сделать так, что я в твоём присутствии выберу для себя чувство счастья. Но если у меня будет болеть зуб или одолеет острый цистит, то хоть ты тресни - чувствовать себя счастливой я не буду. То же верно и для моего партнёра. И, кстати, у мужчин, значит, не бывает своих травм? Только женщины воспроизводят травму в отношениях? И как далеко стоит заходить в самопознании в деструктивных отношениях?
На все эти вопросы ответов не дают. И то разумное, что можно найти в речах г-жи Глинской, увы, девальвируется для меня теми деструктивными представлениями, которые я тут указала. Право, стоит определиться: христианство в версии Сильвестра - или Веданта? Возвращение к тёплой и сковывающей архаической утробе - или свободный человек, берущий на себя ответственность за каждодневное бремя выбора? И почему сама г-жа Глинская не живёт согласно представлениям, которые так страстно проповедует?
Г-жу Ану Глинскую приглашаю в Новосибирск на церемонию награждения знаком ордена "Крестик и трусы". Орденский знак представляет собой эмалевый крест из драгоценного металла - золото для I степени, серебро - для II. К перекладине креста на цепочке крепятся эмалевые же съёмные трусы с бриллиантами. После того как награждённый делает свой выбор (крестик снять или трусы надеть), трусы могут быть отделены от креста для ношения той или другой части знака на орденской ленте.
...А фру Паульсен, по ссылке у которой я всю эту прелесть нашла, на меня разозлилась, стёрла мой коммент и забанила. "Не нравится - не читайте!"- рявкнула она. Мне жаль, если я задела ваши чувства, Анна. Возможно, мой коммент был излишне зол и резок, простите. Я делаюсь нехороша, когда вижу, как людей тянут обратно в архаику, давая понять, что всякий иной выбор неверен. Вас же я не могу представить к почётной награде, потому что то, что пишете вы сами, от себя, отличается ясностью, взвешенностью, научной обоснованностью. Можно с вами не соглашаться, но не признать разумность и рациональность вашего подхода невозможно. Но именно поэтому я считаю, что собранные в вашем журнале ссылки на подобные перлы вдвойне вредны: люди очень часто отключают критику, слушая человека, которому доверяют. Но с другой стороны, спасибо, что вы их даёте - есть возможность выявить очередных носителей эклектических подходов и тем самым обезопасить себя от их воздействия.
А кроме того, будет ещё один список представленных к награде ордена "Крестик и трусы". Этим орденом за особые заслуги отмечаются те, кто заблудился в лабиринте своего эклектического мировоззрения и не может определиться с направлением. Итак, встречайте, первая в списке - какбэ специалист по cистемно-феноменологическому подходу
в психологическом и организационном консультировани Ана (sic) Глинская (Москва, но также в качестве места работы указан и Красноярск).
Увлечение Хеллингером и расстановками у части психологов, на мой взгляд, породило попытку конструирования неоархаики, которая должна, по идее, дать людям некоторую внутреннюю устойчивость, стержень.
Вот что говорит Глинская об архаике:
Человечество очень долго жило без ритуалов, и плохо ему было без них. А в архаических культурах человеку хо-ро-шо. Потому что там всё обустроено. Мир схвачен вот этими представлениями, и ты двигаешься, имея ориентиры.
Я могу согласиться, что ритуалы нужны и даже очень. Они структурируют бытие. Но - какое человечество долго жило без них? В лесах Амазонии с ритуалами до сих пор всё хорошо. Если почитать Маргарет Мид, то видно, что и в Индонезии и в окрестностях совсем недавно (в масштабах истории 80 лет назад - это вообще вот только что) ритуалы были. Та же Мид описала свадебный ритуал у манус и возможный сценарий развития семейной жизни (ч. III, гл. 4, "Семейная жизнь", рекомендую к прочтению всю):
Наконец они прибывают в деревню. Завернутая с ног до головы, она поспешно карабкается в дом бабушки. Ее бабушка очень стара, кожа на ее шее висит складками. Она проводила трех мужей в могилу. Скрипучим, утомленным голосом она просит побыстрее одеть невесту, так как гости скоро будут здесь, для того чтобы отправиться с нею в “путешествие груди”. Из каноэ приносят шкатулки из кедра, и тяжелые украшения раскладываются на полу. Отец и братья уходят, и невеста остается с женщинами. Они красят ее волосы в красный цвет, накладывают оранжевую краску на ее лицо, руки, спину, наматывают длинные нити раковин вокруг ее рук и ног. К поясу из собачьих зубов подвешиваются два тяжелых передника; ракушечный полумесяц вставляется в нагрудную повязку. За браслеты на руках засовывают фарфоровые трубки, ножи, вилки, гребни, маленькие зеркальца — все это заморские вещи, которыми пользуются только для украшения невесты. На лоб ей накладывают колючую тиару из собачьих зубов. За нее закладывают дюжину маленьких гребней из перьев. За наручные браслеты eще закладывают много ярдов покупной ткани и перья райских птиц, К вытянутым мочкам ее ушей привешивают новые связки собачьих зубов. И наконец, в отверстие носовой перегородки вкладывают тонкую косточку, к которой прикрепляют длинную, восемнадцатидюймовую подвеску из раковин, костей и собачьих зубов.
<...>
Это — короткое плавание через лагуну к дому жениха, куда ему нельзя являться в эту ночь По приглашению свекрови она карабкается по лестнице и, жалкая, сконфуженная, усаживается в углу. Немедленно все тетки и кузины жениха с отцовской стороны набрасываются на нее; они выхватывают гребни из ее волос, с жадностью копаются под ее браслетами, чтобы найти трубки, гребни, зеркала. В спешке одну трубку разбивают. Острые края фарфора режут руку девушки. Этого никто не замечает, зато следуют сетования по поводу случайно разбитой трубки, едкие реплики о жадности ее родственников, посылающих битые трубки. Какая-то старуха ядовито замечает, что не следует завтра рассчитывать на хороший показ приданого невесты: горшки совсем маленькие и битые, и ей сказали, что у невесты всего десять кусков ткани. Другая старуха враждебно бормочет, что мужчины этого рода вообще немногого стоят: старший брат невесты все еще не заплатил за свою жену, а ее младший брат даже не помолвлен. Опозоренная, разъяренная, девушка сидит в углу, ее колючая тиара из собачьих зубов съехала ей на глаза. А в это время женщины оставляют ее, как хищные птицы бросают обглоданные кости, и переходят к следующему делу — разделу связок зеленого саго, которым родственники невесты загрузили каноэ. Происходит яростная перепалка, кому руководить разделом, потому что эта женщина будет следить за тем, чтобы всем досталось по справедливости, даже если при этом сама пострадает. Все женщины толпятся вокруг связок саго. Невеста забыта в углу, ее украшения расхватаны, она одна среди враждебных, алчных незнакомок. Наконец некоторые из них пойдут домой, большинство же будет спать с нею. Они предложат ей еду, но она откажется, огни медленно погаснут, и они заснут. Ни одна из них не поговорит с нею, и она не скажет ни слова никому, если же одна из них проснется среди ночи помешать угли в очаге и увидит, что невеста не спит, ну что же, это понятно: “ей стыдно”.
<...>
Поздно вечером жених вернется в деревню и овладеет своей невестой. Он не испытывает ни нежности, ни привязанности к этой девушке, которую он никогда не видел. Она боится своего первого сексуального опыта, как боятся и ненавидят его все женщины ее народа. В эту ночь не закладывается никаких основ для будущего счастья, ничего, кроме стыда и враждебности. <...>
И это убеждение, что муж и жена принадлежат к разным группам, длится в течение всего ее замужества, лишь немного, ослабевая к концу многолетнего брака, но никогда не исчезает совсем. Отец, мать и дети здесь не теплая, соединенная интимными связями клеточка, противостоящая миру. В большинстве случаев мужчина живет в своей деревне, в своей собственной части деревни, рядом со своими братьями и дядями. Иногда рядом живут некоторые его сестры и тетки. <...> Их духи — его духи, их табу — его табу. Он принадлежит им всеми своими чувствами.
Что же касается его жены, то она чужая. Не он выбрал ее; он никогда не думал о ней до брака без чувства стыда. <...> До женитьбы он был свободен, по крайней мере в своей деревне. Он мог часами сидеть в доме для мужчин, играя на музыкальных инструментах и распевая песни. Теперь же, когда он женился, ему не принадлежит и его собственная душа. Целыми днями он должен работать на тех, кто оплатил его свадьбу.
<...>
Возмущение девушки ее новым положением не проходит со временем. Эти люди чужие для нее. Для них близкий человек — ее супруг, связанный с ними самими тесными из всех человеческих связей, признаваемых их обществом. Если она вдали от своих родственников, живет в другой деревне, она старается изо всех сил, куда больше, чем ее супруг, создать что-нибудь из их брака. Когда он оставляет ее, чтобы пойти к своей сестре, она раздражается и бранится, а иногда даже совершает смертный грех, обвиняя его в сожительстве с сестрою. Тогда духи не медлит наказать ее дом, и разрыв между супругом и ею усугубляется. Если она вышла замуж за парня из собственной деревни, то она часто гостит у своих родственников и прилагает меньше усилий наладить отношения с мужем. <...>
Все это ожесточает молодую женщину, и день ото дня она становится угрюмее, сидя среди чужих, готовя пиры или работая на саговых полях. Если она быстро не забеременеет, то скорее всего убежит. Ее родня может убедить ее вернуться, и она будет метаться между двумя домами несколько лет до рождения ребенка. Когда же она зачнет, это сблизит ее не с отцом ребенка, а с ее собственной родней. Она может даже не сказать супругу о своей беременности. Откровенность такого рода устыдит их обоих. Она расскажет об этом своей матери и отцу, сестрам и братьям, кузинам. Ее родственники начнут готовить пир в честь ее беременности. Но об этом ничего не будет сказано мужу. <...> Проходят месяцы, отмечаемые регулярно устраиваемыми пиршествами, в которые он должен вносить свой пай, родственники помогают ему, но от него ожидают, что большую часть расходов он возьмет на себя. <...> А в это время его беременная жена сидит дома, готовя ярды бус для своих братьев, работая на своих братьев, в то время как он вынужден упрашивать и ублажать своих сестер. Пропасть между ними углубляется.
Я привела столь обширную цитату, чтобы показать, насколько в архаических структурах человеку может быть "хо-ро-шо". Да, безусловно, чётко знать, что тебя ожидает - это колоссальное облегчение жизни. А вне рамок такой парадигмы думать надо. Например, самому решать, что такое "достойная мужская жизнь" или "в чём предназначение женщины" - сугубо для себя. Думать и постоянно делать выбор тяжело. А брать на себя ответственность за последствия своего выбора - ещё тяжелее. Куда легче попроситься назад, в тёплую утробу архаики. Ну и что, что в утробе тесно, что руки-ноги поджаты, а сам ты болтаешься на пуповине! Зато защищённо.
У животных, могу сказать, судьба ещё более детерминированна. Не вернуться ли нам обратно к животной стадии? И случайно ли, что в тексте по ссылке г-жа Глинская называет детей, с которыми работала после института "детёнышами", причём дважды?
Да - и почему г-жа Глинская не вспоминает, как "хо-ро-шо" в архаических структурах было тем, кто по каким-то причинам в парадигму не вписывался? Нет нужды ехать на далёкую Амазонку - достаточно вспомнить печальную судьбу украинской народной художницы Катерины Билокур, которую вся деревня травила как дурочку. А теперь украинцы ею гордятся, и по праву.
Есть такое понятие – срединный мир. Человечество двигалось так, что до позднего Средневековья каждому обывателю было самоочевидно существование не только вот этой окружающей нас реальности, вот этого срединного мира, – но и мира горнего, и мира инферно. Мир был целостен до позднего Средневековья. Начиная с Возрождения у человечества «отключают» вертикаль. Остаются, конечно, мистики и прочие. Но для большинства населения, для масс – вертикаль отрезается, и человечество остается в срединном мире.
По поводу масс так и хочется воскликнуть: пруфлинки в студию! Массы - это кто в смысле социальном, этнокультурном, профессиональном? Географическое распределение масс? Хронология? Коллега (г-жа Глинская филолог-русист по образованию) помнит, что хронологические границы (и нижняя, и верхняя) не совпадали в разных регионах? Громкие и многочисленные инквизиционные процессы над ведьмами, которые обывательское сознание относит к Средним векам, как раз начались именно на излёте Ренессанса - и, на мой взгляд, как раз показывают, что с "вертикалью" у "масс" было всё в порядке. Вообще же без ссылок на серьёзные работы по массовому сознанию эпохи Ренессанса все утверждения о том, что у людей "отняли вертикаль" - не более чем фантазия.
Впрочем, к фантазиям дама весьма склонна:
– Если говорить о традиции, то это – штука жёсткая и часто жестокая. Но она человеку даёт каркас, внятные ориентиры: как жить, быть, двигаться, какие совершать выборы, чтобы с достоинством пройти жизненный путь. И если человек рождается, живёт и становится вне этого каркаса, то непонятно, где брать ориентиры. Всякое решение приходится принимать самостоятельно, и оно может оказаться ложным.
Возьмите «Веды», «Домострой», древние тексты других традиций – там все подробно прописано. Как следует вести себя мужчине, женщине, родителям и детям. Как должно. Жёстко и конкретно прописано: мужчина отвечает за женщину, женщина подчиняется мужчине, если они этого не делают, то демонические силы действуют внутри них. Мужчина ориентирован на социум, он держит оборону, внешний периметр, а женщина ориентирована на гнездо, на её ответственности – большая часть решений, принятых здесь, внутри. В отношении того, что приходит из внешнего мира, мужчина является как бы дверью – он что-то впускает, а что-то не впускает в семью. Он решает, чему извне проникать внутрь, а чему – нет. И если женщина в чём-то лидерствует в отношениях с мужчиной, то она действует разрушительно.
Тут у меня три вопроса: что такого страшного, если решение окажется ложным? Да, выбор может стать и роковым в иных ситуациях, но попытки не дать человеку совершать ошибки и учиться на них мне видятся совершенно безбожными: ведь выбор - всегда акт той самой свободной воли, которую даёт человеку Господь и которая отличает его от животного. И второй вопрос: коллега, которые "Веды" вы имеете в виду? Неужели одолели весь корпус Веданты? Но почему-то у меня есть серьёзное подозрение, что речь идёт всё о тех же "Русских ведах", которые так любят Торсунов и иже с ним одиозные личности. Впрочем, о каких бы речь ни шла, как Веды сочетаются с "Домостроем"? И почему г-жа Глинская занимается расстановками - типичной магией и некромантикой по методу монаха-расстриги (с точки зрения православной, это именно оно), а также шьёт каких-то "славянских кукол"? А ведь за "славянских кукол, исполняющих желания", от домостроевского мужа досталось бы ей по самое некуда, ибо зло, ведовство и ворожба. И третье: с какого такого перепугу один взрослый человек должен отвечать за меня, другого взрослого, дееспособного человека? То есть по определению предполагается, что женщина - это вечный ребёнок, за которого отвечать должен кто-то?
Впрочем, и с мужчиной в системе Глинской дела обстоят не лучше:
– Речь идёт о тонких настройках отношений между мужчинами и женщинами. Она – звучит своими желаниями, а он – на них отвечает своими действиями и их «обслуживает». В эпицентре картинки – беременная женщина, которая неподвижна и нуждается в помощи, в том, чтобы её желания исполнялись. У мужчины задание от Великой Матери – сделать женщину счастливой и плодоносной.
На самом деле, этот механизм работает даже в отношениях посторонних людей, не обязательно пар. Во всех ситуациях, где есть мужчина и женщина, глядя внимательно, мы можем видеть, что он обслуживает какие-то её глубинные желания. Часто – неосознаваемые.
Именно женщина определяет погоду в отношениях. Если её желания – деструктивны, то мужчина будет действовать разрушительно, причиняя ей боль, даже если это разрушает его самого. Если она сильно травмирована и хочет воспроизводить боль и униженность, то именно эти её желания он и будет обслуживать. Так же – не осознавая происходящее.
И мужчина начинает рваться на куски. Он – пришёл сделать её счастливой и плодоносной, а от неё – слышится совсем другой запрос. Это разрушительно для всех. Поэтому, пока женщина не приведёт в порядок глубинные желания своего сердца, пока она не исследует их, не увидит, как они устроены и не вырастит в себе более здоровых желаний, то ничего хорошего не будет. Он не сделает её счастливой, если глубокие травмы не дают ей достичь этого состояния. Он будет стараться делать так, делать эдак, делать ещё что-то – но она будет продолжать оставаться несчастной, а он будет чувствовать себя бесполезным, ненужным, неправильным, несостоятельным, никаким…
Мужчина выглядит тем самым роботом-функционалом, который не имеет своего разума, но идёт на поводу у бессознательных трансляций, причём не своих. А счастье женщины, что мне особо нравится, помещается сугубо вовне - меня всегда пленяла фраза "я сделаю тебя счастливой". Да не сделаешь - ты лишь можешь сделать так, что я в твоём присутствии выберу для себя чувство счастья. Но если у меня будет болеть зуб или одолеет острый цистит, то хоть ты тресни - чувствовать себя счастливой я не буду. То же верно и для моего партнёра. И, кстати, у мужчин, значит, не бывает своих травм? Только женщины воспроизводят травму в отношениях? И как далеко стоит заходить в самопознании в деструктивных отношениях?
На все эти вопросы ответов не дают. И то разумное, что можно найти в речах г-жи Глинской, увы, девальвируется для меня теми деструктивными представлениями, которые я тут указала. Право, стоит определиться: христианство в версии Сильвестра - или Веданта? Возвращение к тёплой и сковывающей архаической утробе - или свободный человек, берущий на себя ответственность за каждодневное бремя выбора? И почему сама г-жа Глинская не живёт согласно представлениям, которые так страстно проповедует?
Г-жу Ану Глинскую приглашаю в Новосибирск на церемонию награждения знаком ордена "Крестик и трусы". Орденский знак представляет собой эмалевый крест из драгоценного металла - золото для I степени, серебро - для II. К перекладине креста на цепочке крепятся эмалевые же съёмные трусы с бриллиантами. После того как награждённый делает свой выбор (крестик снять или трусы надеть), трусы могут быть отделены от креста для ношения той или другой части знака на орденской ленте.
...А фру Паульсен, по ссылке у которой я всю эту прелесть нашла, на меня разозлилась, стёрла мой коммент и забанила. "Не нравится - не читайте!"- рявкнула она. Мне жаль, если я задела ваши чувства, Анна. Возможно, мой коммент был излишне зол и резок, простите. Я делаюсь нехороша, когда вижу, как людей тянут обратно в архаику, давая понять, что всякий иной выбор неверен. Вас же я не могу представить к почётной награде, потому что то, что пишете вы сами, от себя, отличается ясностью, взвешенностью, научной обоснованностью. Можно с вами не соглашаться, но не признать разумность и рациональность вашего подхода невозможно. Но именно поэтому я считаю, что собранные в вашем журнале ссылки на подобные перлы вдвойне вредны: люди очень часто отключают критику, слушая человека, которому доверяют. Но с другой стороны, спасибо, что вы их даёте - есть возможность выявить очередных носителей эклектических подходов и тем самым обезопасить себя от их воздействия.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Page 2 of 6